Роберт Мюллер признал виновным бывшего советника из штаба Трампа и предъявил обвинения еще двоим. Это доказывает, что Хиллари виновна!
Строго говоря, стандартная линия защиты президента Трампа в ходе расследования действий России («Мы не вступали в сговор») в понедельник потерпела небольшую неудачу. Заключив сделку со спецпрокурором о признании вины, о которой стало известно в понедельник (как раз в это время Трамп написал в Твиттере: «Сговора не было!»), советник штаба Трампа Джордж Пападопулос (George Papadopoulos) признался, что у него были контакты с русскими, предложившими электронную переписку Хиллари Клинтон и прочий компромат, и что он пытался организовать встречи с российскими официальными представителями. Это вполне соответствует определению «сговора».
Однако дефицит честности у Трампа восполняется профицитом ловкости и проворства. Белый дом не отказывается от своих утверждений об отсутствии сговора, но теперь выдвигает запасные доводы: хорошо, может, мы и вступали в сговор, однако у Клинтон сговоров было больше.
«Существуют четкие доказательства сговора штаба Клинтон с российской разведкой», — объявила в понедельник вечером на брифинге пресс-секретарь Белого дома Сара Хакаби Сандерс (Sarah Huckabee Sanders), сделав это после того, как Мюллер предъявил обвинение бывшему руководителю штаба Трампа Полу Манафорту и его коллеге.
Трамп, который часто обвиняет других в том, в чем обвиняют его самого, отреагировал на эти обвинения обильной пунктуацией в Твиттере: «Но почему в центре внимания не оказалась жуликоватая Хиллари и компания?????»
Трамп жалуется на «отсутствие расследования в отношении фальшивого досье, приготовленного Клинтон» и на «вину демократов/Клинтон». Он приводит реабилитирующую цитату из материала Криса Уоллеса с Fox News (заголовок: «Доказательств сговора демократов с Россией больше, чем доказательств сговора республиканцев»), а также статью в New York Post, где говорится, что Клинтон «была ближе к сговору с русскими», чем Трамп.
И каковы доказательства предполагаемого «сговора» Клинтон с Россией? Она и демократы наняли аналитическую фирму, которая написала досье на (хм) сговор Трампа с Россией. А еще она вступила в сговор с Россией, будучи госсекретарем, когда американское правительство утвердило урановую сделку с российской компанией, которая давала деньги ее мужу и его фонду.
Все это столь же убедительно, как и заявление о том, что признание вины Пападопулосом доказывает сговор Клинтон с Россией, потому что имя «Джордж Пападопулос» очень похоже на «Джорджа Стефанопулоса», который когда-то работал на Билла Клинтона, женатого на Хиллари Клинтон.
По новым стандартам Трампа, к «сговору» теперь относится не только российское вмешательство в выборы, но и все то, что имеет отношение к действиям России когда бы то ни было и по какой бы то ни было причине. Хиллари часто бывала в России, она разговаривала с русскими и даже пыталась организовать перезагрузку с Россией. Зуб даю: она также смотрела русский балет и читала русские романы.
Но если следовать такой линии, то получается, что в сговор с Россией вступают почти все. Поэтому расследование Мюллера придется значительно расширить. И надо как можно скорее вызвать на допрос в офис специального прокурора следующих людей.
1) Всех тех, кто пьет или пил в прошлом водку. Это также распространяется на черных русских, белых русских, московских мулов и прочих, чьи имена связаны с коктейлями.
2) Всех тех, кто ест сейчас или ел в прошлом белужью либо осетровую икру.
3) Всех тех, кто играет сейчас или играл в прошлом с матрешками.
4) Всех тех, кто смотрит или смотрел в прошлом сериал «Американцы».
5) Всех тех, кто смотрел «Щелкунчика» (включая детскую постановку), «Лебединое озеро» или насвистывал увертюру «1812 год».
6) Всех тех, кто обедал в Нью-Йорке в «Русской чайной».
7) Всех тех, кто бывал в долине реки Русской на севере Калифорнии или пил тамошнее вино.
«Жираф» Николай Гумилев
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Поэт Николай Гумилев был личностью достаточно одиозной и непредсказуемой. Он сам часто признавался в том, что главной его страстью является отнюдь не литература, а путешествия. Поэтому в Россию поэт наведывался нечасто, предпочитая проводить 8-10 месяцев в году далеко на чужбине и выбирая для своих скитаний самые экзотические и малоизученные страны.
Казалось бы, в тяге к путешествиям нет ничего странного и удивительного, особенно для человека, который обладает романтической натурой. Однако в каждую свою поездку Николай Гумилев вкладывал особый смысл, тайно надеясь отыскать забытый всеми уголок, который можно было бы превратить в настоящий рай на земле. В стихотворении «Жираф», которое было написано после очередного путешествия в 1907 году, поэт с затаенным волнением делится со своей незримой собеседницей неизгладимыми впечатлениями, которые произвела на него Африка . Идеалистическая картина, которую он мастерски воспроизводит, окунувшись в воспоминания, действительно завораживает – зеленый оазис, прохладное и кристально чистое озеро чад, на берегу которого бродит диковинное существо, именуемое жирафом. У поэта это животное вызывает неподдельный восторг и ассоциируется с мечтами о свободе и независимости, поиски которых заставляют Николая Гумилева предпринимать фантастические экспедиции на самые отдаленные континенты.
Однако в своем творчестве поэт, испытывающий глубокое разочарование в жизни, по-прежнему остается романтиком. Он продолжает верить в сказочные миры, поэтому жираф в его стихотворении предстает неким мифическим созданием , расцветка которого напоминает паруса корабля, а плавные движения похожи на «радостный птичий полет». В простых и обыденных вещах автор пытается уловить что-то мистическое и необычное, умышленно приукрашивая пустынный пейзаж и наделяя обитателей Африки некой таинственностью. Мир, открытый им за тысячи километров от России, он готов с радостью бросить к ногам любимой женщины, которая ничего в своей жизни не видела, кроме серых туманов и холодных дождей. Будучи человеком темпераментным и непосредственным, Николай Гумилев на мгновение пытается представить, что испытывает человек, который лишен возможности наслаждаться экзотикой удивительных южных стран, и понимает, что его удивительный рассказ о жирафе на берегу далекого озера Чад, тропических пальмах и запахе невиданных трав способен вызвать у слушателей слезы разочарования. Не потому, что нарисованный поэтом мир так плох, а из-за невозможности найти свой райский уголок, надежно укрытый от посторонних глаз.
При этом в процессе повествования автор и сам понимает, что созданный им мир иллюзорен, так как от мрачной действительности можно убежать даже на край света . Однако избавиться от мыслей, чувств, сомнений и личных переживаний невозможно даже на берегу волшебного озера Чад, в компании гордого и свободолюбивого жирафа. Однако открытый поэтом мир настолько притягателен и необычен, что Николай Гумилев готов убедить и себя, и свою собеседницу в том, что это и есть настоящий рай. Главное, здесь и сейчас заглушить ту душевную боль, которая заставляет его вновь и вновь отправляться в странствия. Красивая мечта, дающая надежду на счастье, настолько хороша, что автор попросту не готов с ней расстаться, и, занимаясь самообманом, пытается вовлечь в него близкого человека, чтобы хоть немного скрасить унылое и безрадостное существование той, которую он любит, но не может сделать по-настоящему счастливой потому, что рая на земле не существует. А значит, мифический жираф так и останется символом другого мира, полного загадок и неизъяснимого очарования, в котором для поэта, к сожалению, места так и не нашлось.
Николай Гумилёв много раз признавался, что его настоящим увлечением является не литература, а путешествия. Стихотворение "Жираф "он написал в 1907 году после поездки в Африку, после очередного отказа ему любимой. И вот теперь Африка и это знаменитое стихотворение! Как считают некоторые романтические дамы, что в нем он рассказывает удивительную историю о жирафе на берегу далекого озера Чад, тропических пальмах и запахе невиданных трав для тех людей, кто по разным обстоятельствам не может посетить удивительную экзотическую страну. Он переносит читателя в удивительный мир без зла, ненависти и болезней, для того, чтобы он на миг забыл о своих проблемах и насладился ее красотой.
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд,
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далеко, далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.
Ты плачешь? Послушай... далеко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Но вернемся к нашему "Жирафу". Некоторые особо продвинутые литературоведы считают,что «Жираф» — стихотворение не об Африке: и что «искание образов и форм, по своей силе и яркости соответствующих его мироощущению, влечёт Гумилёва к изображению экзотических стран, где в красочных и пёстрых видениях находит зрительное, объективное воплощение его греза ». А грезил он конечно о Анечке Горенко, которая в ту пору еще не стала Анной Ахматовой. В сборнике «Романтические цветы» в который вошли стихи «Жираф”, изданном в Париже, было указано: «Посвящается Анне Андреевне Горенко». На первом листе подаренного Анне Горенко экземпляра этой книги сохранилась надпись Гумилёва: «Моей прелестной царице и невесте как предсвадебный подарок предлагаю эту книгу». И почему литературоведы считают, что « На смену бесстрашному путешественнику приходит робкий влюблённый, с трудом понимающий женскую душу, но с достоинством принимающий своё поражение. ” ? Какое там поражение, он к свадьбе готовился и своего скоро добился.
Через пару дней после выяснения отношений супруги пришли к Вале Срезневской. Хоть и с вином, а лица не то насмешливые, не то траурные. У Николая были больные ввалившиеся глаза, напевная, вполне приятная картавость стала более похожа на заикание - говорил рывками, словно выдавливая из себя слова. Анна - напряженная, как струна, одну от другой прикуривала папиросы.
Сели по краям большого мягкого дивана в уютной, бордовым бархатом затянутой комнатке Вали.
Ты у нас вроде сватья, Валя, рассуди по совести, - начал Николай, с первого их юношеского знакомства (с ее десяти лет) симпатизировавший Вале.
Мы разводимся. Это окончательно. Я отныне не хочу быть связанной с этим человеком, - отрубила Анна. - И ни слова больше. Иначе я уйду.
Николай страшно побледнел. Строптивость Анны била в самые его больные точки: «покоритель амазонок» не смог справиться с обычной киевской чертовкой.
Я всегда говорил, что вы совершенно свободны делать то, что желаете, - выдавил он через силу. - Спасибо за прием.
Встал и ушел, лишь хлопнула в передней дверь.
В тишине было слышно, как капало из крана на кухне. Валя застыла с открытым ртом. Наконец проговорила:
Я ж уговаривать собралась не принимать поспешных решений! А он… А ты… Не успела и слова вставить - все уже кончено!
Он мириться пришел, надеялся, что ты меня уломаешь.
Вот именно! Довольно копья ломать! - Валя вспыхнула. - Послушай, Анька, история с этим Орестом банальная! Подставилась девица, увести видного мужчину надеялась. Пусть растет малец - Николай же его не хотел, но, видно, так уж судьба распорядилась…
Позорище какое! На весь город…
Наоборот! Знаешь, каким твой Гумилев теперь у женского пола суперменом и красавцем считается?! И все шепчутся - гений! Вот что значит обратить на себя внимание. Разглядели!
А я киевская ведьма, соблазнительница - так болтают?
Ну, тут особый разговор… - Вале не хотелось сейчас рассказывать подруге, что о ней ходит слава разлучницы, разбивающей чужие семьи. Чулкова едва не развела, теперь за Недоброво взялась. И о других поминают.
А разговор у меня вот какой. - Анна достала блокнот, вырвала из него листок. - Передай ему, когда встретитесь, он же к тебе еще зайдет на меня жаловаться…
Валя прочла:
Твой белый дом и тихий сад оставлю.
Да будет жизнь пустынна и светла.
Тебя, тебя в моих стихах прославлю,
Как женщина прославить не могла.
И ты подругу помнишь дорогую
В тобою созданном для глаз ее раю,
А я товаром редкостным торгую -
Твою любовь и нежность продаю.
Уф… Так печально… - Валя засомневалась. - Это правда Николаю написано?
Губы Анны тронула улыбка:
А кому же? Я читаю на вечерах его стихи, которые он посвящал мне, - это, во-первых, мне самой лестно, во-вторых, и ему известность не помешает. - Она прищурила глаза от дыма. - Особенно все «Жирафа» просят…
Я тоже его страшно люблю! - согласилась Валя. - Когда грустно, сама себе вслух читаю. - Она с выражением продекламировала:
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд
И руки особенно тонки, колени обняв.
Послушай: далёко, далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Ему грациозная стройность и нега дана,
И шкуру его украшает волшебный узор,
С которым равняться осмелится только луна,
Дробясь и качаясь на влаге широких озер.
Вдали он подобен цветным парусам корабля,
И бег его плавен, как радостный птичий полет.
Я знаю, что много чудесного видит земля,
Когда на закате он прячется в мраморный грот.
Я знаю веселые сказки таинственных стран
Про черную деву, про страсть молодого вождя,
Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,
Ты верить не хочешь во что-нибудь, кроме дождя.
И как я тебе расскажу про тропический сад,
Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав?..
Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад
Изысканный бродит жираф.
Анна открыла вино, наполнила бокалы:
Давай, Валя, птица моя, за него! Хороший поэт. Пока я спала, оставил на моей тумбочке листок. Это после вчерашней ссоры. Прямо святой:
Когда, изнемогши от муки,
Я больше ее не люблю,
Какие-то бледные руки
Ложатся на душу мою.
И чьи-то печальные очи
Зовут меня тихо назад,
Во мраке остынувшей ночи
Нездешней мольбою горят.
И снова, рыдая от муки,
Проклявши свое бытие,
Целую я бледные руки
И тихие очи ее.
Господи, бедный Коленька! Анька, ты и впрямь каменная. Муж такие стихи в постель приносит! Ну, прости его, прости! Сама ведь тоже не святая.
Наивная, он не для меня пишет, а для демонстрации на сборищах своего «Цеха поэтов». У меня впечатление, что он для них и пишет… - Анна снова закурила. - Скажи, ты как думаешь, он меня когда-то любил?
Ох, если мой Срезневский говорит, что любит, - я понимаю, как это. А когда у тебя или у Гумилева такие фантазии появляются, извини, тут без пол-литра не разберешь. Давай выпьем за понимание между полами! - Валя разлила вино.
Знаешь, что я тебе скажу, хотя и не «ведьма из города змиева»… - Анна отпила, помедлила, раскачивая в хрустале гранатовую жидкость. - Замороченный он, и чувства у него замороченные. Ну где еще найдешь такого полоумного гения? Спрашивается, что ему дались эти туземцы и жирафы? Ведь он Поэт! Понимаешь - настоящий, совершенно особенный - штучный.
- «…Или, бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвет пистолет так, что сыпется золото с кружев, с розоватых брабантских манжет» - ведь красота какая и порыв! - Валя вскочила, изобразив движение описанного Гумилевым отважного капитана. - Он у тебя - такой! Все Васко де Гаммы, Куки и Колумбы вместе взятые. Под наркозом морских глубин и приключений! Но еще и призвание - нам, сидням и домоседкам, романтику странствий перелить из сердца в сердце.
Только я здесь совсем ни при чем! Я - понимаешь? Я! Не моя это романтика. И стать его Евой я не могу!
Да… Нашла коса на камень… - Валя погладила узоры на скатерти. - Он, думаю, крупно промахнулся. Вбил себе в голову, что именно ты ему и нужна! Именно тебя он добивался столько лет!
Видишь ли - «невинную грешницу» нашел! - Анна усмехнулась. - Все они хотят шлюху по-монастырски. А кроме того - рабыню льстивую. Чтобы дома сидела с котлетами и детьми да ему дифирамбы пела.
Гумилев от женщины подзаряжаться должен. Он же у тебя совершенно сумасшедший - покой ему даже не снится!
Не женщина ему нужна, а эликсир жизни и одновременно мука, незаживающая рана и колдовское варево. Короче, Африка со всеми ее страстями. - Анна прищурилась и проговорила тихо, словно боясь, что некая темная сила их подслушает: - Смертельными страстями!
Точно! - Валя придвинулась к подруге, прошептала: - Он же всю жизнь проходил смертельно тобой раненный! Сколько раз пытался вытащить отравленное жало, а без него - тоска и серость - плоская жизнь! И снова к тебе рвался. За своей порцией яда. Вот такой травматический романтизм.
Может, кому-то эта история в кайф - ну, финтифлюшке его театральной. А мне своих заморочек хватает. У меня свой романтизм - не травматический. Твой муж психов лечит. Это тоже романтика. Думаю, с его пациентами покруче, чем в дебрях Амазонки. Но от тебя он ждет борща, а не ядовитых укусов.
Так Вяч Вяч только из Пушкина три стиха наизусть знает! Ты хоть сейчас пойми, что такое ГУ-МИ-ЛЕВ!
Пойму, когда помудрею.
А у него счастья не будет больше ни с одной бабой - вот тебе мое пророчество. - Валя осушила рюмку и отвернулась. Чтобы не показывать слез.
Валя оказалась права. Женившись вторично меньше чем через год после развода с Ахматовой, Гумилев отправил юную жену к своей маме, которая к тому времени поселилась с внуком Левушкой в Бежецке, городе вьюжном и вовсе не наполненном светскими развлечениями. Отправил и забыл. И жить ему оставалось недолго…
На вечерах поэзии Ахматова читала его стихи:
…Я молод был, был жаден и уверен,
Но Дух Земли молчал, высокомерен,
И умерли слепящие мечты,
Как умирают птицы и цветы.
Я знаю, жизнь не удалась…
Сказала ты, задумчивая, строго:
«Я верила, любила слишком много,
А ухожу, не веря, не любя,
И пред лицом Всевидящего Бога,
Быть может, самое себя губя,
Навек я отрекаюсь от тебя».
Твоих волос не смел поцеловать я,
Ни даже сжать холодных тонких рук,
Я сам себе был гадок, как паук,
Меня пугал и ранил каждый звук.
И ты ушла, в простом и темном платье,
Похожая на древнее Распятье…
В залах рыдали курсистки, гимназистки переписывали стихи друг другу в тетрадь. Поклонники Анны обмирали от глубины чувств несчастного влюбленного. Измученный, трепещущий Гумилев!